2 февраля 2012 год. 68‑я годовщина битвы под Сталинградом. И в эту дату мы как раз кстати наткнулись на очерк в газете «Новая причулымка» о нашей землячке, ветеране ВОВ Татьяне Емельяновне Устиновой. Сейчас она живет в Ачинске, но в Яшкине у нее осталось много знакомых и родных. Думаем, вам будет интересно почитать оней, ведь кроме всего прочего она была работницей нашего легендарного цементного завода.
Совсем недавно Татьяна Емельяновна Устинова отметила свой 90‑летний юбилей. В это просто невозможно поверить – неужели этой миловидной женщине с доброй улыбкой, полной неиссякаемой энергии, уже 90? Ей досталась непростая судьба, как и всему ее поколению, но, в отличие от многих, ей посчастливилось выжить в страшные годы войны, пройдя от Сталинграда до Берлина.
Татьяна Фирсова родилась 30 января 1922 года в рабочем поселке Яшкино Кемеровской области. В 17 лет пошла работать на цементный завод – в лабораторию. Когда началась война и на фронт забрали всех мужчин, девочка перешла на тяжелую выматывающую работу – стала оператором печи.
«Дочу на фронт забирают!»
В 1942 году ей пришла повестка из военкомата. «Не может быть, это ошибка», – уверяла ее мать. Татьяне как раз исполнилось 20 лет. Суровый военком развеял ее сомнения:
– Мы призываем сибиряков. Знаете, в каком состоянии Родина? Вы – сибиряки – крепкие, выносливые и просто обязаны помочь армии.
И отправил ее в Дом культуры – пройти медкомиссию. Перед зданием сгрудились толпы людей, подводы из деревень. И над всем этим скоплением народа словно висел непрекращающийся многоголосый вой: «Дочу на фронт забирают! Убьют!»
В тот же день Татьяну увезли в Красноярск и определили в школу младших авиаспециалистов (52‑я ШМАС). Начались военные будни: подъем в 6 утра, оправка, строевая, стрельба и классы, на которых изучали вооружение самолетов. И так до поздней ночи. Через два месяца вчерашних девчонок и теперешних вооружейников отправили на фронт.
– Страшно было? – спрашиваю у Татьяны Емельяновны, представляя, каково это – ехать на смерть в 20 лет.
– Мы были настроены и даже не думали об этом. Огромный состав девчонок сопровождал полковник.
В пункт назначения они прибыли ночью. Первое, что бросилось в глаза, – убитый парень на перроне. Девчонки разревелись, а полковник прикрикнул: «Это что такое! Вы еще и не то увидите!» И как в воду глядел: внезапно началась бомбежка. Необстрелянные новички сразу попали в ад: зенитки, бомбы, взрывы, свет прожектора, крики и стоны.
Таня вместе с несколькими попутчицами бросилась в огромную воронку от бомбы, где пролежали до рассвета. А потом в жидких сумерках девчонки обнаружили, что лежат среди мертвых. Оказалось, хоронить на фронте было некогда, и в эту воронку свозили трупы…
Новоиспеченных вооружейниц распределили по полкам. Татьяна вместе с 17‑ю подружками попала в 365‑й, а впоследствии – 116‑й Гвардейский Краснознаменный Радомский истребительный авиаполк под Сталинград.
За оплошность – расстрел
В первый ее год на фронте погибло очень много ребят, и смерти постепенно перестали шокировать. В обязанности девушек входило производить техническое обслуживание вооружения на самолетах. Каждый полет завершался традиционно: девчонки бежали к самолету:
– Товарищ командир, стреляли? Как вооружение работало?
– Нормально!
Техники облегченно вздыхали. От них постоянно требовали внимания и ответственности, ведь даже малейшая оплошность могла стать для летчиков смертельной. Запомнился случай, произошедший в другом полку. После боя мрачный пилот, выбравшись из кабины, вместо ответа молча выстрелил в грудь вооружейнику. Оказалось, в бою оружие заклинило и экипаж чуть не погиб…
Снимать вооружение приходилось голыми руками на морозе.
– Мы даже песню сложили. «Зима холодная настала – метели, бури, гололед. Сержант-механик ежедневно готовит к бою самолет. А вооружейник – оружие». Перчатки не надеть – иначе шплинты не ухватить, вот и приходилось голыми руками работать. Вид у нас был соответствующий: летом ходили в промасленных комбинезонах, стриженные. Зимой – ватные брюки и бушлат.
«Приветом» из того кровавого времени стали ее награды – медали «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За Победу над Германией».
«Мы не знали слова «секс»
– А любовь на фронте у вас была?
– Конечно. С Федором Устиновым, он был мотористом. Мы дружили, но не более того. А вот уже в Германии отношения стали другими. Я говорила Федору: мол, отец не позволит, а он взял, да и написал папке. А отец ответил: «Если нашла молодца, не пеняй на отца». Тогда Устинов и сказал: видишь, отец не против! Так и получилось.
По мнению Татьяны Емельяновны, в те времена между парнями и девушками были более целомудренные отношения, чем сейчас.
– У нас ведь и слова такого – «секс» – не было, – рассказывает она. – Парни годами с девушками дружили. А вся распущенность оттуда – с Запада – пошла…
Ей запомнился такой случай. Однажды молодые немки пришли делегацией в полк Татьяны. Солдаты вышли посмотреть на необычных гостей. Парень-переводчик, смущаясь, сообщил, что девушки хотят устроиться на работу.
– Да у нас же авиаполк – кем они работать-то собираются? – почесали в затылке отцы-командиры.
Оказалось, девушки пришли продавать себя за деньги.
Грянул громовой хохот – настолько это дико было слышать солдатам.
– А с кем конкретно они хотят? – не удержавшись, спросил самый бойкий из бойцов.
– Только с командирами! – перевел парень.
Немок отправили восвояси, а они, уходя, смотрели на русских солдат, как на дикарей…
Неизгладимое впечатление на Татьяну произвело посещение концлагеря в Польше. Ее удивило, что земля была страшного непривычного цвета. Оказалось – это прах сожженных людей.
– У меня перед глазами стоит эта картина. Там огромные печи – трубы, как на АГК. И ведь детей не пощадили. За что детей-то? – до сих пор ужасается женщина.
Служба в Германии стала спокойней, но девушек продолжали муштровать. Они возмущались изо всех сил: «Мы не солдаты – замуж выйдем и детей нарожаем!» Но начальство было непреклонно: «Вы – солдаты! У вас воинская специальность, поэтому вы нужны армии». Однажды в Дрездене девушки купили лак для ногтей. Какой потом разгорелся скандал! Идет девчачий полк и у всех – ноготочки блестят. Потом под нажимом командира девчонки дружно отмывали ногти…
Демобилизация
После войны из-за полученной специальности вооружейника Татьяну не снимали с воинского учета. Это произошло уже в Сибири, после рождения третьего ребенка.
Девчонок демобилизовали раньше, поэтому в родную Кемеровскую область Татьяна вернулась одна. Спустя некоторое время она поняла, что беременна. «Назови сына Юрой», – написал Федор. Он был родом из Брянской области, а в те времена свободного проезда в Сибирь не было. Ему пришлось завербоваться на шахты в Кемерово. Так молодые смогли зарегистрировать свои отношения. Уехать в Брянскую область на родину мужа не могли – поселок был полностью уничтожен немцами.
Федор был родом из верующей семьи, поэтому многое в сибирском укладе шокировало его.
Когда отец Татьяны – простой мужик, обнаружив в сапогах дыру, выразил свое огорчение «по матушке», Федор выскочил на улицу.
– Папка матом ругается! При женщинах! – не мог прийти в себя мужчина. А когда устроился на цементный завод, был потрясен еще больше:
– Таня, девчонки матом ругаются!
Приехавшая в гости свекровь говорила:
– Таня, когда женщина матом ругается, Богородица плачет и с престола вниз лицом падает!
– Мама, так она, значит, и не встает – у нас же матом все ругаются! – не понимала ее Татьяна.
Затем семья Устиновых переехала в Ачинск. Татьяна работала портнихой в пошивочной мастерской, а потом устроилась на АГК, где трудилась много лет.
– Вначале Ачинск мне не понравился. Было очень много условно освобожденных, криминал. Дороги разбиты, много грязи. Без резиновых сапог не пройдешь! А сейчас город благоустроили.
Шли годы, от большой семьи осталась одна Татьяна Емельяновна: она схоронила мужа и трех сыновей, но не теряет бодрости духа и оптимизма. Она ведь должна жить за тех, кто не сможет разделить с ней радость и отметить 68‑ю годовщину битвы под Сталинградом.
Нина Куряшкина ("Новая причулымка")
08.02.2012
